Один из почитателей отца Иоанна повествует следущее:
«Я был в Кронштадте по делу в 1895 году. Я много испытал; растерял веру, озлобился. Ни в храме, ни в молитве искать примирение мне и в голову не приходило. В кронштадтский собор я зашел просто от нечего делать. Меня пропустили вперед, благо народу было немного. С первых же слов меня покорила живая вера в пастыре. “Христос посреде нас”, — воскликнул- он, и я почувствовал, что Христос пришел, что мне Его именно нужно, Его близости недоставало для спасения в этой сутолоке жизни. “Со страхом Божиим приступите…” “Со страхом…” Да, стало страшно, а нужно приступить… Нужно. Там жизнь… Я было двинулся к Чаше почти инстинктивно, но вспомнил, что нужно “говеть», готовиться, что я не приступал к Чаше десятки лет. Я отступил назад и заплакал. После обедни отец Иоанн сам подошел ко мне с вопросом: “Ты несчастен, тебе больно…” А через два дня я уехал верующим, счастливым, освященным Святыми Тайнами. Пойдите туда. Там всякий уверует и возродится».
Когда отец Иоанн служил обедню, то молитвенное напряжение его было столь велико, что он обливался потом, подобно тому как Христос во время молитвы в Гефсиманском саду.
Я неоднократно видел, что подрясник его на спине был промокшим от пота, и тогда он переодевался и менял рубашку Многие священнослужители местные и приезжие стремились отслужить с отцом Иоанном Литургию, а причащающихся после общей исповеди было много тысяч. Поэтому нередко служили 12 священников и на престоле стояли 12 огромных Чаш и 12 дискосов.
В проповедях отец Иоанн не бил на эффект и потому не был красноречив, он говорил просто, но властно. Каждое слово его пронизывало душу слушателей.
Такое действие его проповедей нельзя объяснить той или другой манерой говорить.
Сколько ни проповедуют громко и красноречиво неверующие священнослужители, получившие сан только потому, что происходили из духовного звания, но это производит на слушателей впечатление только актера, хорошо вошедшего в разыгрываемую роль.
Потрясающее действие проповедей отца Иоанна на слушателей можно объяснить лишь тем, что через него говорил Дух Святой что он учил, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи.
Внебогослужебные беседы и наставления отца Иоанна были необыкновенно действенны.
Однажды зашла речь о бытии Бога.
— Батюшка! Вот Библия говорит о происхождении земли, человека, а если взять науку…
— Не бери науку в критику Библии, — строго перебивает пастырь. — В Бога мы можем только верить, а не доказывать Его бытие. Кто верит, тот не требует доказательства, а если ты хочешь доказывать, так где же вера?
— Но ведь учение — свет, Батюшка.
— Свет, большой свет. Но скажи, разве ты зажигаешь лампу днем? Или, если ты пришел ночью любоваться на звездное небо, разве ты принесешь свечу? Она тебе мешать будет, а ведь и лампа и свеча — свет…
— Так, Батюшка… Я рад бы веровать, но не могу.
— И я не могу, и все мы не можем. Вера дается просящим ее. Ты говоришь — хочешь верить, вот и проси. Обрати взор свой к небесам, забудь земное и проси Царя Небесного.
— Случалось, что после подобных бесед споривший являлся через несколько времени радостный, сияющий…
— Батюшка, и я получил веру. И как легко, как хорошо! Весь мир, кажется, обнял бы, с души точно гора свалилась!
