Проповедь в Великий Пяток после выноса Святой Плащаницы. Протоиерей Димитрий Галкин. 10 апреля 2015 г.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Страстям Христовым предшествовало Гефсиманское борение. Гефсиманское борение – это одно из самых сложных для понимания событий в Евангелии, одно из самых искусительных.
В самом деле, ученики несколько раз видели Господа Иисуса Христа грустным, видели Его расстроенным, особенно тогда, когда они, ученики, являли непонимание. Они видели его гневным во время изгнания торгующих из храма. Но они всегда видели Христа сильным. Всегда у него был готов ответ на любой вопрос. Всегда у него была наготове притча или афоризм. А вот тут, в Гефсимании, как пишет евангельский текст, Он начал тужить и тосковать. Он словно видел видений чашу. И эта чаша была не Чашей Тайной Вечери, это была не Чаша Евхаристии, это была Чаша, о которой предвозвещали еще ветхозаветные пророки – Чаша гнева Божия.
Чаша гнева Божия – это традиционный библейский символ Суда Бога над нечестивыми народами. О ней пророк Иезекииль говорил как о «Чаше ужаса и опустошения» — «…всякий испивши из этой Чаши – поражен навечно».
Исаия говорит об этой Чаше: «…это Чаша опьянения и ярости, она пьянит смертельно испившего из нее». И вот в этой Чаше, Чаше гнева Божия, как бы в сконцентрированном виде оказался заключенным весь ужас греховной человеческой истории: вся история войн, насилия, пролития крови, издевательства над людьми, все богоотречение, служение дьяволу, обман, ложь, предательство – все в этой Чаше заключено. И вот эту Чашу должен испить Господь Иисус Христос. И самое страшное, что на фоне этой Чаши там, в Гефсиманской ночи, вырисовывался другой силуэт – исполинский силуэт князя века сего, древнего змия, духа тьмы, восставшего некогда на Бога.
В свое время сатана уже приступал к Иисусу, искушая его в пустыне Иудейской во время сорокадневного поста, но тогда отошел посрамленным, как отмечает Евангелист многозначительно, отошел до времени. И вот это время наступило, и Сам Христос говорит: «…се година темная и власть тьмы». Возникает вопрос: почему же безгрешный Господь должен испить ту Чашу, которая вовсе не Ему предназначается, которая предназначается грешному человечеству? И ответ на этот вопрос нас, наверное, может и должен изумить. Нам необходимо вспомнить о самом начале сотворения мира и сотворении человека. Господь сотворяет человека, влагает в человека Свой образ. И сердцевиной образа Божия, сердцевиной Богоподобия является свобода воли человека – это дар Божий. Но вместе с тем, наверное, было бы бесконечно безнравственно, если бы Бог дал нам с вами свободу воли, а потом заявил – живите, как хотите, я вас потом приду судить. Это было бы, наверное, невыносимо. Но Бог, давший свободу воли человеку, на себя принимает ответственность за то, что человек этой свободой может распорядиться неправильно, ошибочно и греховно.
Вот поэтому Господь Иисус Христос на Кресте приносит так называемую «заместительную жертву». Он испивает эту самую Чашу гнева Божия. Эта Чаша для Него оказывается Чашей непомерных страданий. Но вот возникает вопрос, порой, слышатся такие рассуждения: «Ну, в самом деле, а насколько подлинными были страдания Христовы? Ведь Он все-таки Бог. Тем более, Он знал, что все хорошо закончится, и в конечном итоге Он воскреснет».
И вот подобного рода сомнения, такого рода рассуждения являются не просто неправильными, они являются подлинно еретичными. Еще в V веке по Рождестве Христовом на четвертом Вселенском Соборе, в местечке Халкидон, Церковь приняла так называемый Халкидонский догмат, который утверждает, что в личности Христовой парадоксальным, непостижимым образом соединились две, казалось бы, несоединимые природы – божественная и человеческая. И та, и другая природа оказались природами полными, неусеченными. Христос есть и истинный Бог, и вместе с тем совершенный человек. И поэтому как человек Христос, конечно же, испытывает колоссальное напряжение по отношению к смерти, ужас и отвращение к ней. Уж, если мы с вами смерти боимся, то тем более Он, поскольку Бог смерть не сотворил. Более того, для Христа смерть трагична вдвойне. Ведь мы с вами рождаемся уже под первородным грехом, мы с вами уже рождаемся пораженными смертью изначально. Смерть нам присуща. Что же касается Христа, то Он – Богочеловек безгрешный, и поэтому Он как бы зрит на смерть извне. И только он способен осознать всю ее глубину, всю ее трагичность и весь ее ужас. Поэтому Господь и претерпевает Гефсиманское борение, в ужасе молясь о том, чтобы Бог Отец мимо пронес эту Чашу, но вместе с тем склоняется смиренно пред волей Отца.
То, что Христос безгрешен, заставляет нас с вами понять еще нечто очень и очень важное. В самом деле мы не выбираем умереть нам или не умереть. Смерть неизбежно придет к нам, нас об этом не спросив. Но что касается Христа, Он ведь безгрешен, Он не под властью греха, поэтому Он должен дать согласие на то, чтобы умереть. И это согласие и дается как раз в Гефсиманском борении. Поэтому, как сказал очень правильно один богослов, не смерть пришла ко Христу, а Он пришел к смерти.
Мы с вами сейчас завершаем поприще Великого поста. Сейчас дни Страстной седмицы. И, наверное, главнейшая цель Страстной седмицы – дать нам возможность соприкоснуться, почувствовать, хоть в какой-то степени осознать глубину той жертвы, которую Господь принес за нас с вами. Как мы можем за это Бога отблагодарить? Ну, конечно же, никак. Ничего равночестного мы не можем отдать Богу за Его бесценный дар спасения, который Он нам даровал. Мы можем лишь, наверное, с благоговением, с чувством страха Божия и огромной благодарностью лобызать вот ту Святую Плащаницу, которая изображает умершего Христа, Христа, лежащего во гробе, но Христа, победившего смерть, Христа, который вот-вот воскреснет. Аминь.
